Выставной: Кандидат в маги [СИ] (Юмористическая фантастика, Самиздат, сетевая литература) 15 04
Вот и доблестное завершение. Янкесы с виду немного лишние, но финт с временем и с Доминатором... да что там, автор лихо закрутил. Местами мурашки по коже.

Выставной: Считалочка для бомбы (Юмористическая фантастика) 15 04
Казалось, что от затянутости идея проиграет. Так бывает обычно, ага. Но в данном случае, кажется, автору удалось выкрутить из магической Москвы ещё и ещё. Склад метафор у него работает как надо - злых, но весёлых. Как говорится, если бы Пелевин был пооптимистичней...

Выставной: Волшебный полигон Москва (Юмористическая фантастика) 15 04
Не теряйте время зря... на чтение некоторых рецензий. Лучше переходите сразу к чтению этой трилогии.

Ильин: Сны замедленного действия (Боевая фантастика, Научная фантастика) 26 03
Произведение немного не об этом, а мнения эльфов 40-го уровня вообще не спрашивали.

Ильин: Профилактика (Боевая фантастика, Научная фантастика) 18 12
bunsha, вы своим стёбным пересказом ещё раз подтвердили тот факт, что стёбно пересказать можно что угодно.
Библию, например.
Жан Эффель на этом специализировался.
Кроме того, вы даже не ограничились чистым стёбом — в вашем пересказе множество фактических ошибок, одного стёба как художественного средства вам не хватило.
Например, «наркоманский» период жизни героя начался уже в поздней стадии его затворничества, когда он давно уже попытался отказаться от своих радикальных ранних идей, но не сумел удержаться. Отношение к Богу держится абстрактным и слегка скептичным на всём протяжении книги, несмотря на попытку «найти» его во второй части. Профилактика как организация существовала уже в родном «мире» героя, а также в некоторых посещённых им «вероятностях», из чего следует, что «нет смерти - о ужас» вовсе не в какой-то отдельной «етой вероятности», а во многих мирах, включая и самый начальный. Но стоит ли ловить блох в этом стёбе дальше? В общем говоря, вы ничего не поняли.

Str1nger, вы по-настоящему преданный читатель Ильина. Не хотелось бы говорить банальные комплименты, но такая последовательная неприязнь сродни любви.
...а если серьёзно, то, как ни странно, я бы мог согласиться со многим из сказанного — но добавив, что со времён девятнадцатилетия отношусь к этим чертам в книгах Ильина как к положительным.
Именно так — мне всегда нравилось, что в его книгах действуют чуть высокомерные, склонные к заумным рассуждениям, слегка отстранённые от действительности и испытывающие неприязнь к радикальному выбору интеллигенты.
Понимайте как хотите.
Сам автор на подобное ответил ещё в «Младших близнецах»: «...книга — не невеста на выданье, она — отражение твоего «я». Слово «нравится», которое частенько любят употреблять по отношению к тому или иному произведению, передает лишь степень близости мира, созданного автором, к образу мира, существующему в голове у читателя. Если эти два образа совпадают или тождественны, то читатель будет в восторге от прочитанной вещи. Если же нет, он будет плеваться и кричать на всех перекрестках, что никогда еще не читал более дрянной вещи».

Мишин: Чекист (Городское фэнтези) 17 08
Имеют место существенные отличия от канона, обусловленные скорее всего тем, что книга писалась задолго до "Последнего" и тем более "Нового Дозора", - но не только этим. В частности, вводится не описанная в первоисточнике раса "дампиров", вводятся смелые допущения относительно структуры Инквизиции, в то время как отделы Дозоров именуются по-разному в разных регионах - где-то Службами, где-то Патрулями. Структура Сумрака описывается как имеющая бесконечное количество уровней - или, по крайней мере, намного большее, чем мы твёрдо знаем из "Последнего Дозора".
Все эти отличия от канона, хотя и неизбежные, надо сказать, сильно способствуют рассеянию интереса к книге - когда понимаешь, что частью официальной Дозорной Вселенной она так или иначе всё равно не станет.
Стиль книги - неторопливый, постепенный.
Где-то даже вязкий.
Концентрация преимущественно на переживаниях одного человека. Ну, или индивидуума.
Третью книгу до конца я, кажется, так и не дочитал, отвлёкшись на что-то другое...

Нюхтилин: Мелхиседек. Книга I. Мир (Философия, Эзотерика) 16 08
Строго говоря Нюхтилин сам более чем эмоционален по отношению к своим предполагаемым оппонентам. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с его разбором древних философов и материалистической философии. Кроме того, в каком-то смысле - по совокупности используемых в книге тезисов - он, вольно или невольно, производит собою впечатление классического самодовольного носителя религиозного мировоззрения: "Почему коза срёт катышками, знаешь? Вот видишь, в навозе не разбираешься, а всё туда же, о Боге рассуждать".
Воплощая характерные для данного типажа тенденции:
- подвергать оппонента или, в данном случае, читателя, бомбардировке вопросами, не имеющими ответа или не могущими иметь ответ в современной картине мира;
- неявно производить из этого вывод о безнадёжности последней;
- неявно производить из предыдущего, в свою очередь, вывод о верности своей картины мира и своей ценностной системы.
Проиллюстрирую наглядным примером, о чём идёт речь. К примеру, часть одной из книг Нюхтилина посвящена сложностям эволюции языка, возникновение и развитие которого не до конца объяснено современной наукой. Человек непредвзятый, основываясь на подмеченных автором парадоксах, мог бы прийти к выводу, что человечество представляет собой нечто большее, чем отдельный человек, что система больше бессистемной суммы частей, что может существовать нечто наподобие коллективного подсознания - и, может быть, даже, в конспирологическом или уфологическом духе, что существует некая могущественная внешняя сила, повлиявшая на наше развитие. Последнее предположение, заметим, серьёзно граничит с религиозной картиной мира, но особых оснований выделить именно его у нас нет - тот факт, что внешний мир и особенно связанная с суммарным действием человеческих мозгов его часть всегда будет сложнее и в некотором роде "выше" познавательных возможностей одного отдельно взятого мозга, несколько ограничивает нас в глубоком исследовании вопроса. Не то чтобы мы были бессильны - просто надо понимать, что, во-первых, этот вопрос не решается размышлениями отдельного человека за письменным столом, во-вторых, человек не способен в полной своей представить себе и отдельную песчинку - таким образом, когда мы пытаемся за неким таинственным явлением мысленно представить себе Силу Наивысшей Таинственности, наподобие Бога или Абсолюта, то стреляем из пушки по воробьям.
Автора этой книги, однако, твёрдо ведёт его теория.
Ну, строго говоря, не только его.
Теизм распространён.
Пытаясь его доказать, автор использует современные космологические построения и пытается довести материализм до логического предела, тщась продемонстрировать: "Дальше ничего нет" - не замечая, что то же самое относится и к альтернативной идеалистической версии. Версия идеалистов и теистов, кроме того, гораздо более туманна и абстрактна. Что такое "идея"? - нет, не как мысль в голове, а как то таинственное первосущее, о котором они рассуждают? Что есть Бог? Можно, конечно, занавесить чёрным балахоном часть своих построений и назвать это удовлетворяющим объяснением.
По ходу дела автор также пытается "загнать" читателя в узкую лузу ложных бинарных оппозиций типа: "Если Дарвин ошибается, значит, Бог есть". Каждый, кто пытался в каком-либо диспуте хотя бы мягко защищать атеистические взгляды, сталкивался с применением подобной тактики и видел всю её глупость. Отсюда проистекает и эмоциональная реакция некоторых комментаторов в адрес Нюхтилина - в его образе для них как бы проецируются все образы их былых оппонентов.
Замечу, с чисто параноидальной стороны, что во многих суждениях автора нечто есть.
Нечто, наводящее на мысли.
Печально, однако, то, что господствующий сейчас на Земле идеологический и психологический климат мешает рассуждать об определённых вещах индивидууму, не находящемуся под влиянием религии. В то время как религия сама по себе предоставляет человеку, принявшему её, во-первых, определённое неукоснительное видение мира, во-вторых, определённую ценностную раскраску этого мира в чёрный и белый цвета.
В результате получается, что рассуждать на определённые темы как бы "дозволено" лишь людям определённого мировоззрения - которые в силу этого будут рассуждать о них лишь строго определённым образом.
Исключения, вроде средневековых гностиков, в наши дни редки.

Абрамов: Убей страх: Марафонец (Фэнтези) 06 07
Отчего же, текст достаточно интересный. В своё время даже запавший в память.
Проблема его, однако, в его пограничности.
Верующих, к примеру, он не устроит ввиду его явной провокационности, что уж говорить - в конце текста содержится чуть ли не прямой призыв к гордыне, а ведь именно гордыня во всех авраамических религиях считается главной причиной человеческих бед. Атеистов же текст вряд ли устроит ввиду прямо-таки просачивающегося между строк щенячьего доверия Сущему - какой-такой Сущий? что это за существо такое, что я должен ему доверять?
Получается, текст может понравиться либо поверхностным верующим, либо развлекающимся мистикам, либо философствующим агностикам. Любителям Коэльо и трансерфингов.
Сам себя я бы отнёс, пожалуй, к третьей категории. И мне роман, при всех его чертах, понравился.
Хотя оптимизм финала - не для меня.
Я параноик и пессимист.

Абрамов: Всадники ниоткуда (Научная фантастика) 06 07
Пожалуйста, не надо кричать друг на друга. Я не согласен с kim the alien, для меня, как бы это ни было странно, самое интересное в серии романов начиналось уже после Антарктиды, но это не повод для разговоров в подобном духе. Тем более что девушки вообще не очень склонны к восприятию философии - особенно научно-технарского направления.
Данный же роман интересен именно тем, что подробно раскрывает тему контакта со сверхцивилизацией. Причём сие не просто как у Лема с Солярисом - простое не-пойми-что с надписью "загадка" и глубокомысленным видом - а сверхцивилизация, хотя и абсурдно на вид себя ведущая, но всё же при достаточном интеллектуальном напряжении постижимая на уровне движущих ею мотивов. Сверхцивилизация, которую героям удаётся в некоторой степени понять.
При желании этот роман можно считать:
- предтечей постсингулярного романа;
- предтечей "попаданского" жанра;
- предтечей, пользуясь терминологией kim the alien, психоделического направления в советской фантастике.